СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ!
Вчера провожали в последний путь Людмилу Николаевну Мережко. Было сказано много добрых слов… А я стояла у гроба и вспоминала… Мы познакомились в 2002 году. Еще до этого в Союзе писателей я не раз слышала ее имя – имя грозного директора Литфонда. Меня предупреждали, чтобы я не проявляла характер, была покладиста и на все кивала, иначе выставит из кабинета. А как Людмила Николаевна умела это делать, я в дальнейшем несколько раз видела. Но в первый раз войдя к ней в кабинет, я тут же забыла все увещевания, как только наши мнения разошлись. А она не только не стала давить на меня авторитетом, но и с интересом выслушала мое мнение, а потом принесла чашки, открыла коробку конфет, которые сама из-за диабета не ела, и мы стали пить чай и говорить на самые разные темы… Мы подружились с первой же встречи. Это была не сладенькая «женская дружба», а взаимная симпатия и уважение. У каждой из нас была своя жизнь, свои верные друзья, и смешивать все это не стоило. Но время шло, и отношения теплели. Нас продолжали связывать рабочие отношения (я была членом Правления Литфонда), но мы всегда при встречах находили часок-другой, чтобы вдвоем пообедать в Арт-кафе ЦДЛ или в болгарском ресторанчике «Баба Марта» рядом с ее офисом. Я познакомила Людмилу Николаевну с мужем. Игорь ей очень понравился. И если в моем с ней личном общении превалировал шутливо-ироничный тон, то ее общение с Игорем всегда было наполнено материнской нежностью. «Игорёк» - иначе она его не называла. А когда он подарил ей книгу своих стихов, Людмила Николаевна стала верной поклонницей его творчества. Я вспоминаю, как всегда, когда мы оказывались в кругу ее друзей, она просила Игоря «почитать» и при этом победно оглядывала слушающих глазами мамы, гордящейся своим чадом… Несмотря на то, что Людмила Николаевна любила застолья и организовывала их по любым поводам, на самом деле она была закрытым человеком. У нее была единственная верная (60 лет дружбы!) подруга Светлана – профессор РУДН, остальные – ситуационные. Да и мы с Игорем тоже, несмотря на нашу доброжелательность к людям, всегда ограждали свое личное пространство. И когда однажды я сказала Людмиле Николаевне, что меня напрягает участие в застольях, она сразу и без обид все поняла и перевела наше общение в «камерные отношения». И всем нам это нравилось, тем более, что сразу прекратились мелкие интриги, связанные с естественной для некоторых людей ревностью и стремлением «отодвинуть соперника от желанного объекта». Мы встречались дома, на даче, созванивались, советовались, просто болтали, порой устраивали посиделки на троих в ресторанчиках. А в официальной обстановке виделись только на заседаниях правления. И это было правильно и хорошо. Конечно, не все было безоблачно. Дважды я с Людмилой Николаевной ссорилась – что называется «по-взрослому». Однажды под настроение она попыталась на меня наорать. Я сказала: «Повышать голос будете на своих лизоблюдов!», - и хлопнула дверью на два месяца. Первой позвонила она и извинилась. Я всегда уважала людей, способных признать свои ошибки и даже не стала выслушивать извинений. «Вы позвонили, и это уже извинение. Забыли. Ничего не было», - сказала я, и все стало на свои места. Второй раз она позвонила и стала говорить, что ошиблась во мне, что я ее предала, что-то кому-то про нее рассказав. И снова повесила трубку я, так как точно знала, что ничего никому даже нечаянно не могла сказать по той простой причине, что абсолютно ни с кем из ее окружения не общалась, но, главное, я посчитала это предательством с ее стороны – если мой друг после многих лет общения может поверить навету, значит он не друг… И опять прошло пару месяцев, и снова позвонила Людмила Николаевна – в этот раз она настояла, чтобы я ее выслушала. Я нелегко отошла от обиды, хотя и поняла, как изощренно нас попытались поссорить... И еще я поняла, что отношения, которые для меня всегда были просто естественным проявлением человеческой симпатии, для некоторых людей являются средством и инструментом реализации личных планов… И хотя эти две ссоры – не лучшие страницы наших отношений, они помогли мне оценить эту сильную и гордую женщину. Значительно старше меня по возрасту, выше в нашей организации по положению, начальник с репутацией «железной леди», она находила в себе силы признать свои ошибки и извиниться. И это достойно уважения!
Все это я вспоминала, стоя рядом с гробом Людмилы Николаевны и глядя на ее очень спокойное и помолодевшее после смерти лицо. И еще из памяти постоянно выплывала картина: апрель 2013 года, морг Боткинской больницы, где должно было пройти прощание с Игорем, невероятное количество людей, запрудивших огромный двор и примыкающую к нему улицу, и Людмила Николаевна, с трудом выходящая из такси (она только-только выписалась после сложнейшей операции на тазобедренном суставе). Она на костылях, с трудом пробирается через двор, ей помогают, уступают дорогу. Она пришла, несмотря ни на что…
А сегодня проститься с ней, с человеком, вокруг которого раньше вились и писатели, и литературные функционеры, пришли считанные люди. У большинства, кому сообщили об этом трагическом событии, были очень убедительные поводы для отсутствия…
Мы простились.
Имя Людмилы Николаевны Мережко остается в списке учредителей Премии имени любимого ею Игоря Царева. Оно навсегда прописано на страницах «Пятой стихии» и никогда не будет вычеркнуто «в связи со смертью». И я прошу каждого участника нашей многолетней Премии, увидев ее имя в очередной раз, мысленно пожелать этой великой женщине светлой памяти и Царствия Небесного.
Ирина Царёва
Вложения: |
пп.jpg [ 69.85 КБ | Просмотров: 27171 ]
|
|